Цитата дня

«Цель поста — чистое приобщение. Для того отцы и распространили поприще поста и дали нам время покаяния, чтобы мы, очистив и омыв себя, таким образом приступали к Таинству. Потому и я уже теперь громким голосом взываю, свидетельствую, прошу и умоляю — не с нечистою, не с порочною совестию приступать к этой священной трапезе, потому что иначе это не будет приобщением,.. но осуждением, мучением и увеличением наказания» (Св. Иоанн Златоуст)

oshibki.jpg

Храм Успения Пресвятой Богородицы г. Подольск (Котовск)

Таким храм может стать с Вашей помощью!

Рейтинг:  5 / 5

Звезда активнаЗвезда активнаЗвезда активнаЗвезда активнаЗвезда активна
 

 О непостижимых судах Божиих

Архимандрит Клеопа (Илие)

Один монах из Скитской пустыни, пойдя в Александрию, чтобы продать своё рукоделие, ибо он плёл корзины, увидел там похороны. Умер игемон того города, жестокий язычник, умертвивший тысячи христиан, ибо это было во времена великих гонений. Стояла прекрасная погода, и весь город шёл за ним, провожал его до могилы.

Когда монах вернулся восвояси, один великий отшельник, подвизавшийся в пустыне 60 лет и питавшийся одними кореньями и прочим, что только можно найти в пустыне, был съеден гиеной. Тогда монах подумал:

«Игемона, истребившего тысячи христиан, с такими почестями провожали к могиле, а праведника, прослужившего Богу 60 лет и жившего одним постом и молитвой, съела гиена! Что же это за суды Божии? Видимо, Бог, будучи Преблагим, попускает и некоторые несправедливые вещи. Буду молиться Богу, чтобы Он открыл мне, каковы Его суды, ведь люди порой судят против Промысла, против домостроительства Божия. Один зол и грешен, а у него всё хорошо. Другой добр, а дети у него злые, жена больна, и он из одного несчастья попадает в другое. Какой-нибудь злодей живёт долго, а преподобный человек умирает рано. Какой-нибудь благочестивый христианин молится Богу, постится, а видит одни скорби, другой же нечестен, матерится, пьёт, но его не наказывает Бог».

И так монах приметил много подобных вещей, как сказано у пророка Иеремии: Господи, почему путь нечестивых благоуспешен, а путь праведных всегда в скорби? (ср.: Иер. 12, 1).

И с этого дня он начал молиться так: «Господи, яви мне суды Твои, чтобы мне не осуждать более!» И стал молиться монах тот Богу, чтобы Он открыл ему суды Свои: почему один, бедняга, будучи свят и праведен, болеет, страдает, проходит через скорби и несчастья, а другой грешен и творит всё, что ему вздумается, но здоров и богат, пользуется авторитетом, преуспевает в должностях и почестях, и во всём ему везёт.

И долгое время молился монах тот Богу, чтобы Он открыл ему, почему имеет место такая несправедливость, что добрые часто попадают в трудности, а злым везёт: «Пусть откроет мне Бог суды Свои, ибо я тоже много раз смущался, видя столько несправедливостей, которые, как мне кажется, Бог попускает».

А Преблагий Бог, поскольку человек не знает Его судов, открыл ему суды Свои следующим образом, хотя мог и погубить его за эту пытливость, за желание выведать тайны Божии, которых не знают даже Ангелы. Но, любя его, поскольку тот проводил жизнь святую, восхотел его умудрить, ибо судов Божиих никто знать не может.

И вот однажды пустынник наш отправился один в Александрию, чтобы продать свои корзины, ибо идти до неё надо было три дня. И когда он вышел из своей пещеры, на одной красивой поляне вышел ему навстречу другой монах, молодой, весьма благолепный на вид:

– Благослови, отче!

– Бог да благословит тебя, чадо!

– Куда держишь путь, отче?

– Иду на рынок, чтобы продать своё рукоделие.

Они продавали корзины и покупали себе хлеб, сушили сухари и питались ими да злаками, которые находили в пустыне.

– Отче, я тоже иду в Александрию.

– Ну слава Богу, у меня будет попутчик!

Взяв поклажу старца, молодой монах сказал ему:

– Отче, вот посмотри. Ты знаешь, что должны делать монахи, когда идут куда-нибудь! Молиться непрестанно и беседовать с Богом. Это долг монаха и христианина – идя куда-нибудь, молиться.

– Да, отче, будем до Александрии заниматься молитвой!

– Не пророним ни слова! – отвечал ему молодой. – Пока мы будем идти этой дорогой три дня, ты заметишь за мной жуткие вещи. Но не говори, не суди меня и не нарушай это своё обещание!

– Да, чадо! Если Бог поможет мне, то с этой минуты я не пророню больше ни слова!

И они пошли. Молодой монах нёс корзины, и они молча шли.

В полдень, когда солнце стало припекать нещадно, пришли они в одно село, и вышла им навстречу молодая супружеская пара:

– Отцы, вам нельзя сейчас идти, потому что солнце слишком сильно палит. Милости просим, зайдите к нам!

Эта молодая пара приняла их со всем благодушием, ибо на Востоке в дневное время невозможно путешествовать, только утром и вечером. А там есть такой обычай: если тебя приняли в дом, то должны умыть тебе ноги. Помните, Спаситель сказал Симону фарисею: Я пришёл в дом твой, а ты воды Мне на ноги не полил (ср.: Лк. 7, 44) ? Потому что там песок очень горячий, и когда ты вошёл в дом человека и он полил тебе немного холодной воды на ноги, то он оказывает тебе великое благодеяние. Ноги ужасно разгорячаются по причине песка и камней.

Эти молодые супруги, узнав, что они из Скитской пустыни, где подвизались только монахи святой жизни: святой Антоний Великий, святой Макарий Великий, святой Сисой Великий, святой Онуфрий Великий и другие великие исихасты, вошедшие в наш календарь, – приняли их с великим уважением, любовью, омыли им ноги, дали немного передохнуть и посадили за стол.

У этой пары в доме был один серебряный сосуд, очень дорогой, передававшийся из поколения в поколение. В этом сосуде они из благоговения и подали им пустынническую еду, тем самым оказав им подобающую честь.

Монахи поели, поблагодарили и отправились отдыхать, ибо очень устали. К вечеру, когда нужно было трогаться в путь, молодой монах украл этот серебряный сосуд. Старый монах увидел это и думал: «Ну ты только посмотри! Люди приняли нас с такой честью, омыли нам ноги, накормили, а этот монах украл у них серебряное блюдо»...

Пройдя какое-то расстояние, они подошли к мосту. Молодой монах осенил, этот сосуд крестным знамением и выбросил его в воду. Старец увидел это и подумал: «Какая несправедливость! Зачем же он взял у них блюдо и выбросил его в воду? Почему не оставил там? » Но промолчал, ибо дал обет не говорить до Александрии.

Вечером они пришли к другой молодой паре. Те тоже вышли им навстречу, приняли с любовью, омыли им ноги по обычаю и дали отдохнуть. А у них был крошечный младенец, всего нескольких месяцев от роду. Утром, когда пришла пора уходить, молодой монах незаметно для родителей подошёл к колыбельке младенца и задушил его.

Старец увидел всё это и сказал в сердце своём: «О, с каким же преступником я отправился в путь! Там он украл серебряное блюдо, здесь убил ребёнка!» Но ведь тот предупредил его: «Ты увидишь за мной многое на этом пути, но смотри не заговори, ибо нарушишь свою клятву!»

На следующий день около полудня, когда они проходили через какое-то село, вышел им навстречу некий хозяин:

– Отцы, вам нельзя дальше идти, ибо солнце печёт и очень жарко. Зайдите к нам, отдохните пару часов, а вечером опять продолжите путь!

А у человека того была злая собака, она была привязана и стерегла всё его хозяйство. Принял их человек тот, угостил, дал отдохнуть. А ближе к вечеру, когда стало прохладней, они ушли. Но молодой монах вернулся назад незаметно для хозяина, перекрестил собаку, и собака та взметнулась вверх и упала замертво.

Старец увидел это, но по-прежнему молчал: «Да что же это такое? Там украл серебряное блюдо, тут задушил ребёнка, а здесь умертвил собаку!»

Когда они шли на следующий день, то проходили мимо корчмы. В ней не говорили о Боге, в ней алкоголь правил бал: пели, свистели, матерились и, завидев монахов, заорали:

– Ты погляди, попы!

Когда человек пьян, то уже не он говорит, говорит диавол! Старый монах ничего не сказал, шёл себе по дороге. А молодой вернулся к корчме и положил перед ней три земных поклона. Поклонившись корчме, он пошёл дальше.

На опушке леса стояло село с пустовавшей церковью. Креста на ней не было, двери были сняты с петель, окна выбиты; пустой храм, стоявший заброшенным лет уже 40. Молодой монах поднял с земли несколько камней, осенил их святым крестом и принялся кидать их в храм.

А старый монах говорил в уме своём: «Ну ты только глянь! Если бы он был от Бога, то не делал бы этого. Но он от диавола, ибо корчме поклонился, а в храм кидает камни». Но ему нельзя было говорить. До Александрии оставался ещё день.

На следующий день утром шли они вдоль околицы какого-то села и подходят к бедному домику, крытому соломой и камышом. На веранде домика сидели пятеро детишек и плакали. Старый монах вынул всё, что у него было, из рюкзака и отдалим. Потом спросил их:

– Что вы так плачете?

– Мы вчера похоронили нашу маму!

– А папа у вас есть?

– Нет, папа умер ещё в прошлом году.

У них, бедняжек, не было ни папы, ни мамы. Когда путники ушли, молодой монах вернулся назад и поджёг их дом. Детишки разбежались кто куда.

Старый монах подумал: «Да что же это за человек такой? Взял и поджёг их дом! Господи, сколько мне ещё терпеть этого головореза? Там поклонился корчме, тут забросал камнями храм! Он всюду творит одно только зло!» Но молчал, ибо вечером они должны были прийти в Александрию, в город.

Когда они подошли к Александрии, был уже вечер. Там стоял большой загородный дом, а владельца не было дома. Молодой лишь окинул взглядом дом, как тут же оказался на самой крыше. За какой-то час он и камня на камне не оставил от этого дома. Разнёс всю крышу, разбил двери, окна и всё, что было в доме, переломал.

Старец удивился тому, как он всего лишь за час разрушил такой большой дом, и испугался, увидев это. Но теперь, поскольку они уже дошли до Александрии, он мог говорить. И когда молодой спустился вниз, разнеся в пух и прах весь этот чей-то дом, он отвёл его в сторонку и спросил:

– А ну-ка послушай, брат! Теперь я уже не могу больше молчать! Мы поклялись не разговаривать до города. Скажи мне, кто ты такой? Диавол ты, человек или Ангел!

– А что такое, отче? Я что, сделал что-нибудь не так?

– Да ты все три дня, пока мы идём с тобой, только и делал, что одно зло!

– А что я сделал плохого, отче?

– Ну хорошо, а вот те люди, когда мы спустились с горы, разве они не приняли нас? Не угостили? И всё, что у них было самого дорогого, – серебряное блюдо – разве ты не украл и не выбросил его в воду?

– И что же ты на это скажешь, отче?

– Да ты совершил злодеяние! Ты совершил великий соблазн, ведь эти люди судят о нас так, будто мы его украли!

– Отче, три великих и добрых дела сделал я там! Это серебряное блюдо служило литийницей (богослужебное металлическое блюдо с высокой ножкой, используемое на литии для освящения хлебов, пшеницы, вина и елея) в храме того села. Её украл их прадед, а они этого не знали. На блюде было написано старинными церковными буквами: «Это литийница храма святителя Николая, пожертвованная семейством таким-то, и кто унесёт её из храма, тот да мучится в аду, пока не вернут её назад».

Так было написано на блюде. И из-за этого блюда девять душ, пользовавшиеся им, мучились в аду. А теперь и этим молодым тоже предстояло отправиться в ад, потому что они использовали его. Мне стало жаль их, и я украл это блюдо; но мне оно не было нужно, и я выбросил его в воду.

На другой день пономарь того храма придёт купаться в речке и найдёт сосуд. Этот церковник, зная старинные буквы, принесёт его священнику. И когда он положит блюдо в святом алтаре, те девять душ выйдут из ада, потому что там написано: «Да сидят в аду, пока не вернут его назад».

Так что, отче, я три добрых дела сделал там: и тех девятерых вызволил из ада, и этих живых уберёг от того, чтобы они в него попали, и блюдо вернул храму, чтобы оно там было, в нём ведь очень нуждались. А ты говоришь, что я совершил зло, но я-то сделал одно только добро!

Тогда старец удивился: «Ну ты посмотри, брат, как всё было на самом деле. А я-то думал, что он вор, потому что украл блюдо!»

А когда ты убил ребёнка, ты тоже добро сделал?

– Да, доброе дело я сделал там.

– Как, ты убил ребёнка и ещё говоришь, что сделал доброе дело?

– Да постой ты и не суди по собственному разумению! Ты видел этого ребёночка? А ведь он зачат был на Пасху. И на него была наложена епитимия от Бога за то, что родители не воздержались в день Воскресения Господня: ребёнок этот в 20 лет должен был стать главарём разбойников и убить своих родителей. Такова кара за их невоздержание. И много людей ему предстояло убить, много смятений произвести на свете, потому что зачат он был в такой великий день.

Здесь я совершил три великих добрых дела: отправил душу ребёночка на небо чистой, спас его родителей от того, чтобы быть убитыми от рук собственного сына, и они, обнаружив ребёнка мёртвым, будут горько оплакивать его, и этим плачем простится им тот грех, что зачали его в день Пасхи. А ты говоришь, что я совершил зло, но я-то сделал добро!

– А там зачем ты убил собаку этого человека?

– И там я тоже сделал доброе дело! Собака эта стерегла всё хозяйство, но на следующий день ей предстояло заболеть бешенством. И когда хозяйка пошла бы, чтобы дать ей поесть, она укусила бы её, и великая скорбь воцарилась бы в доме того человека! А поскольку он принял нас, то мне стало жаль его, и я умертвил эту собаку, пока она не укусила хозяйку. А ты говоришь, что я совершил зло, но я-то сделал добро!

– А перед корчмой зачем ты крестился и клал поклоны?

– И там я тоже сделал доброе дело! В эту корчму вошли самые знатные хозяева того села: попечитель храма, сельский староста и один зажиточный крестьянин. Они ударили по рукам и договорились воздвигнуть сельскую церковь, которая стояла заброшенная. И когда мы проходили мимо, они как раз сказали: «Господи, помоги нам воздвигнуть церковь!»

Хоть они и находились в корчме, но я увидел, что эти люди хотят сделать благое дело, потому положил три земных поклона и сказал: «Господи, помоги им воздвигнуть церковь!» А ты говоришь, что я совершил зло, но я-то сделал добро. Я поклонился не корчме, я поклонился Богу, чтобы Он помог этим людям, принявшим решение восстановить заброшенную церковь.

Удивился старец и подумал: «И здесь я тоже не был прав!»

– А там, когда мы пришли к околице села, почему ты стал бросать камни в церковь?

– Да она же стояла пустая! А поскольку церковь была пуста, то бесы плясали на святом престоле, на окнах и крыше, радуясь пустоте жилища Божия, и я вознегодовал. Но ты видел, что я перекрестил эти камешки. И когда я стал бросать их в церковь, то диаволы убежали оттуда! Я ведь бросал камни не в храм, а в диаволов, бесчинствовавших там!

– А там почему ты поджёг дом этих детей? Ты увидел детишек, и тебе не стало их жаль?

– Да жаль мне было их, так же как и тебе ! Но я поступил очень хорошо. Ты видел, что у детишек тех не было ни матери, ни отца, и они ютились одни в своей жалкой лачуге. Только не знали, что под крыльцом их дома хранится клад, спрятанный ещё прадедушкой. Сосуд с червонцами из чистого золота. И я поджёг тот дом, потому что они жили в нищете и не знали, что под крыльцом спрятан такой клад.

Через несколько дней эти дети вернутся и станут искать: не осталось ли чего, и натолкнутся на этот клад, и позовут одного родственника своего, который является попечителем церкви. А он, будучи человеком со страхом Божиим, возьмёт на себя заботу о детях и на найденные деньги выстроит им большой дом и даст им всё, что им нужно, будет водить их по школам, и они станут большими людьми и верующими.

А ты говоришь, что я совершил зло, отче, когда поджёг дом, но я-то сделал добро, ведь если бы я не поджёг его, они не нашли бы клад!

– А здесь зачем ты разломал этот дом?

– Отче, этот красивый дом был построен на ворованные деньги. И было от Бога такое повеление: «Поскольку он выстроен чужим трудом и на краденые деньги, то никогда здесь не жить мужу с женой! » Жена должна была умереть при первых родах. И муж, вдовый, должен был весь век свой коротать один в этом доме.

И я разнёс этот дом, поскольку они ушли на свадьбу, и когда вернутся и увидят, что всё разрушено, то построят себе домик поменьше собственным трудом, и жена не умрёт при рождении первенца. А ты говоришь, что я совершил зло, но я-то сделал добро по воле Божией.

Тогда монах спросил его:

– Скажи ты мне, брат, сколько же великих чудес ты совершил и кто ты?

– Ну тогда и твоя святость скажи мне, о чём ты молился Богу?

– Я уже несколько лет молюсь о том, чтобы Бог явил мне суды Свои, поскольку мне показалось, что Бог попускает много несправедливости в этом мире.

– Да? А ты не слышал Исаию пророка? Как небо выше земли, как далёк восток от запада, так далеки суды Мои от судов ваших и мысли Мои от мыслей ваших, сыны человеческие (ср.: Ис. 55, 9). Ты не слышал, что Соломон говорит? Того, что тяжелее тебя, не поднимай, и что глубже тебя, того не испытывай, чтобы не умереть! (ср.: Сир. 3, 21). Ты не слышал Давида пророка, говорящего: судьбы Твои – бездна многа (Пс. 35, 7)? И как посмел ты, человек, испытывать суды Божии, которых ни Архангелы, ни Херувимы не знают? Но Бог не пожелал погубить тебя, ведь Он мог бы наказать тебя за пытливость эту, но, зная труды твои, послал меня, отче, показать тебе, что суды Божии – не как суды человеческие.

Видишь, сколько ты судил обо мне? Всё, что я делал, казалось тебе злом: что я убийца, что украл сосуд, что поджёг дом и столько всего натворил. Но всё это было хорошо весьма, и всё обернулось на великую пользу. Это было хорошо по судам Божиим, а не по человеческим!

Ты судил что-то, но суды Божии были не как твои, ибо они оказались благими весьма! Ты думал, что я совершаю зло, а я-то делал только добро. Итак, впредь не суди больше никого и, что бы ни видел, говори: «Господи, Ты знаешь всё! А я не ведаю судов Твоих!»

Итак, святый отче, да не дерзает никто из людей испытывать судов Божиих, ибо даже Ангелы не могут знать судов Его! Но поскольку ты человек, то Бог простил тебя, однако послал меня вразумить тебя, чтобы ты больше не смел испытывать судов Его, ибо суды Божии – бездна многая, и никто не может знать их, даже Ангелы на небесах.

Итак, запомним из этой повести, что всё, что кажется нам в мире сем превратным или плохим, часто не таково! Мы ошибаемся, поскольку не знаем судов Божиих сокровенных и непостижимых.

Не испытывай неиспытуемого и не желай постичь непостижимого! Аминь.

Поучения сердца моего. Рассказы.

Источник: azbyka.ru