Цитата дня

Сверх меры подобает спать мертвым, а не живым (Василий Великий)

oshibki1.jpg

Храм Успения Пресвятой Богородицы г. Подольск (Котовск)

Таким храм может стать с Вашей помощью!

– Как складывалась ваша жизнь потом, когда вы уехали из Египта?

– В 1996 году мы переехали в Бостон (штат Массачусетс) – семья моей жены оттуда родом. Я работал 10 лет в Гарвардском университете, последние четыре года был руководителем программы исламских исследований принца Аль-Валида ибн Талала.

В 2000 году мы с женой переживали кризис веры со многими искушениями для нашего брака, в котором родилось пятеро детей. Моя супруга знала, что я интересуюсь иконами, и познакомила меня с одной иконописицей, которая не была православной, но писала иконы и вела занятия. Я в течение десяти недель учился у нее иконописанию.

Моей первой иконой был Ярославский образ Божией Матери. Этот опыт изменил мою жизнь. Я человек общительный, люблю поговорить, а иконы надо писать в безмолвии. Преподавательница давала мне указания, и потом мы работали молча. Так что первый написанный мною образ – это 50 часов молчания. И переходя от одного этапа работы к другому, я всё более узнавал Деву Марию – Богородицу.

– Для вас, как протестанта, это были, вероятно, совершенно исключительные переживания?

– Да. Для протестантов Дева Мария в некоторой степени загадка, они считают Ее просто очень хорошим человеком и не понимают всей глубины православного учения о Ней. Работая над иконой Богородицы в безмолвии, я больше узнавал Ее. Я стал читать, что говорится о Божией Матери в Новом Завете и у святых отцов. У меня было ощущение, что я всё лучше узнаю Ее лично.

По мере написания иконы я в какой-то степени приобщался к Божественному вневременному состоянию. Время – творение Божие, и Бог не ограничен ничем человеческим. Мне очень сложно объяснить мои переживания. Я помню, как я, возвращаясь после занятий иконописью, два-три часа не мог ни с кем разговаривать. Не хотелось включать радио, звуки казались слишком громкими.

Работая над иконой, я словно вошел в иной мир через окно, открытое Богородицей. Моя жена видела, как изменилась моя жизнь, видела изменения в моем сердце.

Мое сердце смягчилось. Дева Мария – умягчение сердец. А прежде было какое-то ожесточение сердца. Мэрилин ощутила произошедшее изменение. Я не мог ни о чем думать, только о написании икон.

– Кроме образа Божией Матери какие-то еще иконы были написаны вами?

– Икона Богородицы Ярославская довольно простая по композиции, и второй работой была икона Критской школы XVI века, с более сложным сюжетом. На ней изображен Христос, явившийся Марии Магдалине у гроба. Мария приветствует Иисуса словом «Раввуни» – «Учитель». И Он также зовет ее по имени.

На иконе много гор и растительности. Мария с непокрытой головой, поскольку только замужние женщины изображаются в платках. Когда я работал над этой иконой, то все более узнавал Марию Магдалину и Иисуса. Я помню, там есть изображение пещеры – она пишется черным цветом. По-гречески называется «фанатос», что значит «смерть». Мне нужно было положить практически сто слоев черного – и всё казалось недостаточно.

Способ написания икон отличается от традиционной живописи. Обычно используются светлые цвета и добавляются темные; в иконописи всё изображено в Божественной обратной перспективе: сначала пишутся темные участки, лик Марии имеет зеленую санкирную подложку, и потом кладутся более светлые слои – это удивительно.

Иконы приблизили меня к Церкви, я их очень полюбил. И почитая их, я всё больше хотел узнать Православие. Третьей иконой был образ пророка Илии у потока Хораф, но я не закончил ее.

– Почему?

– В 2003 году мы переехали из Массачусетса в Аризону, где я получил предложение по работе. Аризона мне очень напоминала Египет: я очень люблю пустыню.

В Аризоне мы были прихожанами Евангелической церкви, там мы столкнулись с искушениями нашей протестантской веры. Церковь, в которую мы ходили, выглядела как кинотеатр; в жаркую погоду во время богослужения прислужники разносили прохладительные напитки и кофе. Для меня это всё было слишком несерьезно. «Искатели церквей» (внеденоминационные христиане) стремятся обеспечить людям комфорт, но многим это представляется неуместным – они хотят жить по Евангелию, а не ради комфорта. И я и моя жена испытывали подобные чувства.

– Этот кризис как-то разрешился?

– Не столько разрешился, сколько открылась возможность к его разрешению. И совершенно неожиданная.

В феврале 2006 года была организована встреча выпускников Библейского института Д. Муди, окончивших его 25 лет назад. Я полетел в Чикаго и остановился у одного из бывших одноклассников, уже профессора в Институте Муди. А он жил по соседству с православной церковью. В то время, когда я был студентом института, это был храм Армянской Апостольской церкви, но он всегда был закрыт. Оказалось, что армяне продали это здание епархии Православной Церкви в Америке под омофором епископа Иова Чикагского; настоятелем церкви был отец Джон Бейкер. Храм назывался церковью Христа Спасителя.

Я спросил моего друга, что это за церковь по соседству. Он ответил, что это православный храм, чему я очень удивился. Подошел ближе рассмотреть ее. У входа на стенде была размещена информация, в которой говорилось о Православии, его истории и богословии, подчеркивалось, что именно католицизм добавил к Православию и как протестанты уклонились от возвращения к Православию. Меня заинтересовали эти идеи, я раньше не встречался с такой постановкой вопроса.

Когда мы шли мимо ограды, то вдруг заметили, как через ее прутья просовываются детские руки. Оказалось, это дети священника Джона Бейкера. Мы поговорили с ним, и он пригласил нас на Божественную Литургию на следующий день.