Цитата дня

 Если же утверждается добродетель, то рабство исчезает и даруется сыноположение, и смерть бывает сном, успением(Св. Иоанн Златоуст)

oshibki1.jpg

Храм Успения Пресвятой Богородицы г. Подольск (Котовск)

Таким храм может стать с Вашей помощью!

Моя бабушка была самая настоящая бабушка

Нет, тогда я не знала, что любовь моя к бабушке и восхищение ею связано с тем, что в ней происходит христианское преображение души. Тогда мне вовсе не нравилось, что она, когда все улягутся спать и черная южная ночь станет еще чернее от затворенных ставен, в платочке стоит на коленях долго-долго. Это отпугивало меня в родной бабушке, было чужим и непонятным. А просфоры, которыми она нас кормила, доставая их из надушенного платка, «на дорожку», когда мы отправлялись в горы, я просто выплевывала по дороге к автобусу. Не нравилось мне и выстаивать долгие очереди в августовскую жару в церкви на Яблочный Спас пусть даже с очень красивой фруктовой корзинкой. Я не понимала, чему так радуется бабушка, почему делит на всех освященное яблочко – ведь всего полно! И когда, к огромной радости бабушки, меня повели крестить, здесь же, в Крыму, мне нравилось только то, что мое новое платье в цветочек отбрасывает цветную тень и что потом меня поведут в кафе-мороженое. А бабушка… чего она плачет с улыбкой на глазах? Нет, всё это было мне чужим даже в моей любимой бабушке. Радовало только то, что она не пугает меня «Боженькой», Который непременно «накажет», как это говорили другие бабульки, и не заставляет меня причащаться, и вообще все это – то, что мне так чуждо, – она скромно проживает сама, никому ничего не навязывая, а просто излучая на всех то, что дает ей сокровенная жизнь ее сердца: уважение, необыкновенную щедрость, заботливость и – может быть, самое главное – неосуждение.

Во всей своей жизни я, к неописуемому моему удивлению, встретила лишь двоих не любивших бабушку. И это был первый крест для моего сознания.

Врожденное ее благородство, безусловное уважение ко всем без исключения делало и в моих глазах важным каждого человека. Все становились не такими злыми, не такими страшными, даже само безумие обретало смысл.

Алла

Алла была страшным беззубым, тощим, лохматым существом, с какими-то дикими глазами, которые никогда не задерживались более секунды на одном предмете. Когда она приходила к бабушке, громким басом выкрикивая какие-то обрывки слов, которые понимала только бабушка, я пряталась за ее спину, украдкой поглядывая на странное, но любопытное для меня существо. Алла была дочерью дедушкиных друзей. Лишенная разума, она довольно рано осталась еще и круглой сиротой. Временами разум ее так мутнел, что приходилось срочно запирать ее в Бахчисарае, в специальной клинике. Как-то раз мне довелось видеть это жуткое местечко: роскошная Чуфут-Кале, сплошь испещренная жилищами подвижников, где человеческий разум искал соединения с сердцем и в некоторых человеческих существах достигал своих вершин, пребывая на земле и постоянно предстоя Богу, а у подножия гор – лишенные рассудка заключенные в небольшом плоском манеже, окруженном невеселыми корпусами, бродили, закинув за спину руки, сидели покачиваясь, дико улыбались или резали воздух нечеловеческими звуками. Потерявшиеся в закоулках собственного разума, водимые случайным обрывком мысли дикие существа. Тоже люди. Вот сюда и привозили бедную Аллу в те моменты, когда она становилась, что называется, буйной. Алла очень возмущалась, просила защиты у бабушки, а потом, посидев в клинике неделю, неизменно сбегала. В остальное время она где-то работала, получала какие-то деньги и проедала их в три дня. Планировать финансы она, конечно, не умела и прочие 20 с лишним дней до следующей зарплаты столовалась, разумеется, у бабушки.

– Тетя Маруся! – гремел ее бас в коридоре.

– А, Аллочка, заходи.

– Тетя Маруся, денег нет, украли. Только вчера зарплату получила, так украли! Бессовестные, а, тетя Маруся?!

– Аллочка, сколько раз я тебе говорила: приноси мне, я буду выдавать тебе понемногу – тебе и хватит на весь месяц. А ты опять конфет налопалась на все деньги!

– Я немножко купила, правда, тетя Маруся, а потом украли, всё до копейки. Дай денег, тетя Маруся.

Бабушка денег Алле не давала, только на обратный проезд, посадив ее в троллейбус, – Алла и эти деньги спустила бы в первой кондитерской: сладкое она любила до трясучки, ела в буквальном смысле килограммами и за один присест. Мы всегда удивлялись, куда деваются съеденные калории: тоща она была, как кощей. Вот бабушка ее и кормила – кому она еще была нужна!