Цитата дня

«Строгие посты делаются напрасными, когда за ними последует излишнее употребление пищи, которое скоро доходит до порока чревобесия» (Преп. Иоанн Кассиан Римлянин)

oshibki1.jpg

Храм Успения Пресвятой Богородицы г. Подольск (Котовск)

Таким храм может стать с Вашей помощью!

Рейтинг:  5 / 5

Звезда активнаЗвезда активнаЗвезда активнаЗвезда активнаЗвезда активна
 

Христос сказал, и я немного Его перефразирую, я перефразирую Его, сказав: «Когда мир уже не сможет спастись, тогда закончится история». Он говорит немного иначе, почитайте в главе 13 от святого евангелиста Марка или в 24-й от святого евангелиста Матфея [Имеется в виду текст Мф. 24, 3: Когда же сидел Он на горе Елеонской, то приступили к Нему ученики наедине и спросили: скажи нам, когда это будет? и какой признак Твоего пришествия и кончины века? и далее, а также Мк. 13, 7: Когда же услышите о войнах и о военных слухах, не ужасайтесь: ибо надлежит сему быть, – но это еще не конец. Ибо восстанет народ на народ и царство на царство; и будут землетрясения по местам, и будут глады и смятения. Это – начало болезней. Но вы смотрите за собою… и далее.]. Можно сказать, что ни одна душа уже не сможет спастись, и не потому, чтобы Бог не мог спасать, но начинают складываться условия, в которых люди, мы, так сформатированы (для разбирающихся в компьютерах: мы не сформированы, а сформатированы так), что Бог уже не имеет к нам доступа. Бог говорит, а человек уже не понимает, и вы видите это, если читаете Апокалипсис.

Однако у Бога спасение всегда готово, и покуда спасение возможно, знайте, что это спасение парадоксально. Я получаю много писем, в которых вижу обилие спасения в отчаявшихся душах, но не могу ничего сделать. Я не могу ни ответить, ни… а только молиться Господу. А иногда не знаю, что и сказать, кроме: «Да будет, Господи, этого достаточно для душ сих и для всех страдающих подобным образом».

Отчаиваться не надо. Бог – говорил я кому-то когда-то – Бог не победит мир, а когда тот начал паниковать, добавил: Он его уже победил, Ему уже не надо его побеждать. Однако бывают парадоксальные формы, и эти формы… В мире, где грех не только дозволен, но и проповедуется, свобода доходит до любой демонической разнузданности. Это мир свободы, в котором у нас тоже имеется свобода – идти к Богу, может, дальше наших отцов. Говорю это, основываясь на Апокалипсисе, который гласит: Неправедный пусть еще делает неправду; нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще, и святый да освящается еще (Откр. 22, 11).

Итак, Слово Божие предоставляет эту свободу и греху, и праведности. Если же всесильное Слово Божие предоставляет свободу праведности, значит, спасение возможно, только в условиях намного более парадоксальных, но и, по пророчествам отцов, может, намного более сложных. Ибо несколько пророчеств IV, V, VI веков гласят: «Что будут делать те, кто придет после нас?» И говорят отцы, что те, кто придет в конце, будут больше нас и тех (наших), кто воскрешал мертвых. И именно потому, что условия тогда будут более неблагоприятными.

И я заметил одну вещь, что когда всё хорошо, когда тебе хорошо, комфортно, то Бога больше нет, то есть ты можешь считать, что Его больше нет, тебе кажется, что Его нет. То есть, если судить по причине и следствию («я сделал то-то и то-то, и всё пошло хорошо, благодарю Тебя»), мы теперь обходимся без Бога. И только когда условия бывают такими трагическими, что тебе уже ничего не остается, как только отчаянно надеяться: «Может, Кто-Нибудь там, наверху, меня услышит», – только тогда начинает проявляться сила Божия.

Одна монахиня из Бейрута, православная, рассказывала, что когда шла война с Саддамом Хусейном, в Пасхальную ночь в Бейруте война была в самом разгаре, и они не знали, смогут ли служить Пасхальную заутреню или нет [Это было 23 апреля 2003 года.]. И все-таки православные решили служить. И она говорила мне, что в любой момент могла начаться атака, упасть бомба, снаряд, ракета и всё что угодно, но ничего не упало. И они отслужили Пасхальную заутреню под страхом бомбардировки, и она вспоминала: «У меня никогда не было такого ощущения Воскресения, как в ту ночь!»

И снова говорю: только в самые тяжелые моменты начинаешь реально ощущать присутствие Бога, Который в других условиях, казалось бы… не существует.

– Телевизор сегодня стал одним из главных атрибутов нашей жизни и общества. Почти все проводят с телевизором от нескольких минут до нескольких часов в день. Как вы советуете нам относиться к телевизору? Как он может повлиять на нашу духовную жизнь? Как объяснить его колоссальную притягательность для людей? Можно ли говорить о едва ли не магическом влиянии мира воображаемого, когда мы проникаем в мир другой, нереальный?

– Да, можно, это именно так и есть. В 1950-е годы, когда я уехал в Англию, поскольку мама была англичанкой, у нас ведь в Румынии телевизоров не было, и мы о них даже не слышали. И когда я увидел их на витрине, то не понимал, что это такое – эти радио с вот такой штукой, экраном, и когда спросил, мама мне сама сказала, что «это телевизор». Потом я его смотрел, и в первые же контакты с телевизором испытал его гипнотическую силу. Это было время, когда в Англии передач еще было мало, телевизоры были черно-белыми, и на тех, к которым у меня доступ, были только две кнопки: «включено» и «выключено». В сравнении с тем богатством, которое у вас есть сегодня…

И вот, когда было «включено», надо было что-нибудь там смотреть, но только в те часы, когда я мог смотреть телевизор, не было ни одной программы, которая представляла бы для меня интерес. Мне хотелось бы посмотреть какой-нибудь фильм с ковбоями или что-нибудь еще, а там показывали сущую тоску для меня, – но я не мог оторвать глаз от телевизора! И я понял, что Бог подсказывает мне решение никогда в жизни не иметь телевизора, поскольку я знал, что слаб, что нет такого наркотика, который, стоит мне его попробовать, я смог бы бросить. И тогда я решил никогда не держать в доме телевизора. Меня объял какой-то священный страх перед ним. Я, конечно же, проповедовал бы это всем, но только не предполагаю вам этого проповедовать; а что он обладает таким влиянием, это явно.

С тех пор как телевизор стал получать власть, я заметил, что родители на Западе потеряли контроль над детьми, дети стали воспитываться скорее тем, что видели по телевизору, чем тем, что говорили им родители. Потому что в телевизоре ты живешь, а тут вмешивается какое-то абстрактное понятие, ты слышишь его ушами, но в сравнении с переживанием, которое у тебя действительно есть, – неважно, реальное оно или виртуальное, – переживание побеждает.

Переживание в нашей Церкви имелось на богослужениях и молитве – молитве келейной, как ее называют (т.е. твоей молитве, у тебя дома), и молитве общей, в храме, на литургии. Они тоже были переживаниями: там ты не зритель какого-нибудь театрального спектакля, а со-служитель, со-молитвенник священникам и всем присутствующим, если мы только правильно проживаем эту культуру.