Цитата дня

«Душа, исполненная любви Божией, во время исхода своего из тела, не убоится князя воздушного, но со Ангелами возлетит, как бы из чужой страны на родину» (Преп. Серафим Саровский)

oshibki.jpg

Храм Успения Пресвятой Богородицы г. Подольск (Котовск)

Таким храм может стать с Вашей помощью!

Рейтинг:  5 / 5

Звезда активнаЗвезда активнаЗвезда активнаЗвезда активнаЗвезда активна
 

Уроки разбойника

Марина Бирюкова

Его изображение есть едва ли не в каждом храмовом иконостасе. И это неслучайно. Так же, как и то, что о нем нам напоминает священник – каждый раз перед самым Причащением: «…не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам яко Иуда, но яко разбойник исповедаю Тя: помяни мя, Господи, во Царствии Твоем».

На каждом этапе своего непростого и замедленного воцерковления я вновь и вновь обращалась к этим стихам Евангелия от Луки (23: 42), думала о судьбе обратившегося ко Христу разбойника. И хотя уподобиться ему в смирении, исповедать Христа так же, как он, не могла, как и теперь не могу, это размышление всякий раз оборачивалось уроком.

Урок первый: принять прощение

Одной из причин моих обращений к благоразумному разбойнику была боль от вины. Не от греха, подчеркиваю, а от вины, которая есть плод греха, его результат; вины перед людьми, которых обидела, ранила, которым принесла страдание. Эти эпизоды выплывали из памяти один за другим. И я говорила о них на исповеди. Священник накрывал меня епитрахилью, но легче от этого мне почему-то не становилось. «Аз, недостойный иерей, властию Его, мне данною, прощаю и разрешаю…» Хорошо, я верю, что он разрешает – меня, но как быть с ним, с нею, с ними?..

И всякий раз, делая шаг от аналоя, видела я лицо прощенного разбойника – с крестом на плече среди райских деревьев. И думала: а ведь о нем тоже можно спросить: какое он имеет право на радость? Он в Раю – прекрасно, а как же та кровь, которую он пролил, те сородичи, которых он продавал в рабство язычникам, как же вдовы, сироты, старики родители, обездоленные его разбоем?

А убитый Урия, а Вирсавия, совращенная и опозоренная царем Давидом, как же они?.. Я вслушивалась в 50-й псалом. Меня поражало то, как верит Давид в прощение, в то, что Господь может омыть его, дабы он убелился паче снега; в то, что для него, Давида, из-за похоти своей сотворившего такую беду, возможны «радость и веселие»…

Несколько лет подряд я по приходскому послушанию вела переписку с осужденными к пожизненному лишению свободы. Это, конечно, тема отдельная: здесь скажу лишь о том, что письма мы оттуда получали – очень серьезные. Письма людей, которые, оказавшись в предельно жестких условиях и практически без надежды на изменение жизни к лучшему, – действительно поняли, зачем им это дано, нашли в себе силы обратиться к Богу, поблагодарить Его – и начали реально меняться.

Осторожно подбирая слова для ответных писем, я понимала: те, кого мои адресаты убили, не воскреснут, разве только в Судный день; те, кого они осиротили, никогда уже не будут жить без страшной боли внутри. Но Тот, Кому молился царь Давид, Тот, Кто сказал разбойнику: «Ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23: 43), знает все и об их судьбе, и об их страдании тоже. Как ни странно, как ни дико даже для неготового человека это звучит, Ему равно дороги и жертва, и убийца, Он им обоим хочет одного: спасения. И подлинная победа над злом – это не наказание преступника, как кажется подчас нам, привыкшим жить одними только земными понятиями о справедливости, а именно его раскаяние и обращение к Богу. К сожалению, это происходит нечасто.

Возвращаясь от этих примеров к собственным грехам, я как-то понемногу начала понимать, что надо уметь принять прощение – как принял его благоразумный разбойник. Не знаю толком, из-за чего – из-за гордости, уныния, маловерия? – мы упорно пытаемся судить себя сами, меж тем как Судия у нас один, и не надо пытаться заменить Его суд собственным судом над собой; нельзя противопоставлять самонепрощение прощению Божиему.

Нет, это не значит, что на прошлое нужно махнуть рукой, что жертвы твоих грехов с какого-то момента тебе безразличны. Напротив – те долги, которые мы в силах вернуть, необходимо вернуть, как это сделал начальник мытарей Закхей (см.: Лк. 19: 8). Как вернуть? Молиться за раненных нами людей; потрудиться, пока не поздно, для тех, кому мы в иные годы много чего недодали; изменить в отношениях с ближними то, что мы можем сейчас изменить. Все это реально, и во всех этих трудах у нас есть помощники, молитвенники за нас: близкие нам святые и он – безымянный разбойник, первым вошедший в Рай; его молитвы о нас мы тоже можем попросить, разве не так?

Урок второй: открытие совести и познание слабости

Конечно, я думала о том, почему этот разбойник оказался благоразумным, чем он отличался от своего товарища, который, напомню, злословил «Царя Иудейского»; почему именно с ним после всех его кровавых дел произошло вдруг такое чудесное обращение.

Нет, конечно, не вдруг это произошло. Человек не становится другим вот так – вдруг, за минуту (какой бы эта минута ни была), без созревших внутренних причин или предпосылок. Наше формирование и наша, в конечном итоге, судьба – это неразрывная цепь причин и следствий, тут же становящихся причинами. У каждого нашего поступка есть предыстория – ни один из них мы не совершаем «ни с того ни с сего». В этом смысле, действительно, чудес не бывает. Казненный разбойник шел к великой минуте, к своему крестному исповеданию всю жизнь. Жизнь его была преступной, блудной, жестокой, однако она не загасила в нем той божественной искры – совести, – что, по слову аввы Дорофея, всеяна Богом в каждого из нас.

Совесть была жива. Она не давала человеку принять происходящее с ним как норму. Она создавала зазор меж самим человеком и тем, что человек делал. Благодаря совести человек не был равен самому себе. И, наверное, страдал. Но одно дело – страдать, другое – изменить свою жизнь: уголовная среда – что тогда, что сейчас – так просто своих не отпускает.

А нет ли у нас с вами в памяти эпизодов, когда мы не смогли преодолеть давление среды, не уголовной, конечно, обычной?.. Когда мы не нашли в себе нравственных сил, чтобы просто – не смолчать, встать, сказать: люди, мы неправы сейчас; то, что мы делаем, делать нельзя?.. Когда мы не защитили жертву, побоялись вступить из-за ближнего в конфликт – с «коллективом», как принято это называть, или с начальством?..

И ведь каждый раз – заметьте: каждый раз – даже если не осознавали! – все равно чувствовали: что-то не то. Неправильно что-то здесь. Нельзя было так…

Чувствовали потому, что совесть в каждого из нас всеяна, она где-то в самой сути человеческой живет, в том, что человека от всех иных живых существ отличает. Нет человека без совести, и у того, второго разбойника она тоже была! Весь вопрос в том, что человек с нею делал.

Открывая в себе совесть, человек, по сути, Бога в себе открывает и тварность свою и высокое свое предназначение познает. Но он ведь и слабость свою открывает тоже. Раскаяние и есть, по сути, познание и признание человеком собственной слабости. Отчет в ней – так можно сказать. Приколоченный к кресту преступник в последние, крайне мучительные минуты своей жизни, когда нечего уже терять и некуда откладывать, делает именно это – признает свою слабость, дает себе отчет в том, что не смог прожить свою жизнь иначе – не во зле.

Но он ведь не только себе в этом отчет дает, не только товарищу об этом сообщает: в следующем стихе Евангелия от Луки (23: 42) он обращается с этим к распятому рядом Безгрешному.

Урок третий: обращение

В церковной жизни часто бывает так: что-то слушаешь или читаешь регулярно, в течение нескольких лет, и вроде бы понимаешь – но во всей глубине своей смысл этих слов до тебя доходит внезапно. И поражает.

Так дошел до меня смысл слов святителя Иоанна Златоуста из молитвы, входящей в Последование ко Святому Причащению:

«…но от покаяния Тебе пришедшия вся, в лице Твоих другов вчинил еси, Един Сый благословенный…»

Я поняла, что покаяние – это не просто сожаление о грехах и греховных делах, это обращение от них к «Распятому же за ны при Понтийстем Пилате». Это шаг из греховного состояния не просто в некое другое, правильное, а именно к Нему.

Нам весьма присуще это на самом деле – переживание собственной греховности без обращения к единственному подлинному Врачу. Человек страдает наедине с самим собой, страдает от невозможности себя принять, от несоответствия реальности тем идеальным представлениям о собственной персоне, которые он бессознательно в себе вскормил. Это не покаяние в христианском смысле слова, это, по сути, страдание гордости. Его результат – неуверенность в себе, психологическая неустойчивость, невротичность, а подчас и депрессия.

Напротив того, когда человек не просто сожалеет о чем-то содеянном, но сразу обращается с этим ко Христу, именно в Нем видя Помощника, Покровителя и Исцелителя, – тогда…

…тогда у человека возникает удивительное чувство устойчивости. Я знаю это по собственному опыту. Это интуитивное чувство верной дороги – как у птицы, летящей с юга на север. Не разумом поверяется эта верность, а тем, что глубже разума. Разумом не поверишь, что Он тебя сейчас «вчинил в лице другов» и поможет тебе как Друг, – а сердце это знает.

Урок четвертый: яко разбойник, исповедаю…

В духовной жизни своей человек бывает чрезвычайно парадоксален. Как ни страдала я от своей греховности, от количества прискорбных эпизодов в прошлом, исповедать своего Спасителя, «яко разбойник», я не могла. Срабатывала самозащита, привычка, несмотря ни на что, причислять себя к светлой части человечества. Хотя в иную минуту воспоминание о давней вине, огромной и непоправимой, приходило в такой разящей ясности…

…что я наконец задумалась: для чего?

И, как мне кажется, услышала ответ: для того, чтобы таким же ясным стало твое христианство. Чтобы не было оно поверхностным, дремотным, беглым, чтобы не произносила ты все эти слова: «…не хотяй смерти грешнаго, но якоже обратитися и живу быти ему» – как не имеющие к тебе отношения, только потому, что их положено произносить. Чтобы не числила ты себя положительной и чего-то заслуживающей «в любом случае», то есть безотносительно к вере.

Чтобы захотеть спастись, нужно понять, что погибаешь. Чтобы увидеть Его любовь, нужно увидеть все причины тебя не любить. Христианин – это тот, кто смотрит на Христа из точки своей греховности. Христианин – это и есть благоразумный разбойник; благоразумный разбойник – это и есть самый настоящий, до конца христианин. Боль от вины сравни с Его распятием на кресте. Тогда, может быть, действительно исповедаешь Его «яко разбойник»…

Источник: pravoslavie.ru