Цитата дня

«Диавол, как лев, скрываясь в оградe своей (Пс. 9, 30), тайно расставляет нам сети нечистых и нечестивых помыслов. Итак немедленно, как только увидим, надобно расторгать их посредством благочестивого размышления и молитвы» (Преп. Серафим Саровский)

oshibki1.jpg

Священномученик Николай (Симо)

       Память 5 апреля с.с.
 

      svshm_nikolay_sim0Священномученик Николай родился 6 декабря 1875 года в городе Аренсбурге Эстляндской губернии в семье священника Адама Симо; в 1888 году отец Адам был назначен в эстонский приход, открывшийся при Андреевском соборе в Кронштадте.
В 1887 году Николай поступил в Рижское духовное училище, окончив которое в 1891 году по первому разряду, продолжил образование в Рижской Духовной семинарии; в 1894 году отец перевел его в Санкт-Петербургскую Духовную семинарию. Окончив семинарию в 1897 году, Николай обвенчался с девицей Лидией, дочерью священника Павла Панова, и 23 ноября 1897 года был рукоположен во священника к Андреевскому собору в Кронштадте на место отца, переведенного в это время служить в эстонский приход при гатчинском Павловском соборе.
Отцу Николаю служить разрешили только раз в неделю по воскресным дням, между первой и второй литургией. Неблагоприятные обстоятельства, в которых оказался священник со своей эстонской паствой, привели его к мысли о необходимости постройки отдельной церкви для живших в Кронштадте православных эстонцев, а их там было в то время около восьмисот человек.
В 1902 году владельцы здания бывшей англиканской церкви решили продать его вместе с садом и домом, но с условием, чтобы оно использовалось под храм, и для исполнившего это условие делалась уступка в цене. Кронштадтский купец и благотворитель Николай Андреевич Туркин решил купить это здание для православного эстонского прихода. Духовенство Андреевского собора оказало энергичное противодействие этому предприятию, выказав незаинтересованность в появлении в непосредственной близости от собора второго храма, и обратилось за поддержкой к отцу Иоанну Кронштадтскому, но тот не поддержал своекорыстных соборян, и 4 июля 1902 года здание было продано купцу Николаю Туркину, и 7 июля того же года он передал его эстонскому приходу.
1 декабря 1902 года отец Иоанн Кронштадтский освятил здание как православный храм в честь Воздвижения Креста Господня. Литургию после освящения отец Иоанн служил в сослужении девяти священников и пяти диаконов, богослужение совершалось на русском и эстонском языках.
На обеде, устроенном в честь освящения храма благотворителем-купцом, благочинный эстонских приходов Санкт-Петербургской епархии священник Павел Кульбуш сказал: «Мы празднуем сегодня торжество победы доброго русского сердца, благодаря коему кронштадтский эстонский приход отныне имеет свой храм и твердой ногой пойдет по пути дальнейшего внутреннего преуспеяния и роста… Хвала и благодарение тем, кто это сделал… от души желаю, чтобы всякий эстонец всем сердцем искренне усвоил себе то, чем жив каждый русский человек».
Став настоятелем Крестовоздвиженского храма, отец Николай целиком посвятил себя служению пастве и по примеру отца Иоанна Кронштадтского стал совершать богослужения ежедневно, что не понравилось духовенству Андреевского собора, и оно пожаловалось на это кронштадтскому пастырю. И Отец Иоанн спросил как-то отца Николая, правда ли, что он совершает богослужения ежедневно. Услышав, что это правда, отец Иоанн пожелал, чтобы священник и дальше также ревновал о службе Божией.
Кроме богослужений, отец Николай преподавал Закон Божий в Кронштадтской школе при таможне, в эстонской церковноприходской школе, будучи одновременно ее руководителем, а также он был руководителем Кронштадтского отделения Александро-Невского Общества трезвости и членом комитета кронштадтского Попечительства о народной трезвости.
В 1910 году скончалась супруга священника, и на его попечении осталось трое детей от трех до семи лет.
Отец Николай шел путем ревнителя православия, и его служение стало со временем вызывать все большее уважение кронштадтских прихожан, и уже не только эстонцев, но и русских.
В 1917 году скончался один из священников Андреевского собора, и возникла необходимость заместить вакантное место. В это время стало практиковаться, по примеру древности, назначение священников по избранию прихожан с последующим подтверждением выбора епархиальным архиереем. Для избрания были предложены кандидатуры трех священников. В голосовании участвовало 385 прихожан, за кандидатуру отца Николая проголосовало 317 прихожан.
«Священник Николай Симо известен в Кронштадте как добрый и скромный пастырь, и результат голосования показал, что симпатии прихожан Андреевского собора на его стороне», – писал о нем благочинный, протоиерей Григорий Поспелов.
13 декабря 1917 года митрополит Петроградский Вениамин (Казанский) назначил отца Николая священником Андреевского собора. В 1919 году он был возведен в сан протоиерея, а в 1923-м, в связи со смертью настоятеля, назначен настоятелем Андреевского собора.
Первый раз отец Николай был арестован в марте 1921 года по подозрению в участии в Кронштадтском восстании, но через две недели освобожден, за невозможностью найти в его деятельности состава преступления.
Кронштадтское дело было одним из крупных дел Ленинградской епархии. 65 лиц было привлечено по этому делу и впоследствии приговорено к различным лагерным и ссыльным срокам. Согласно официальной версии, «гнездо» монархизма и контрреволюции появилось в Кронштадте до революции, сразу же после смерти св. прав. Иоанна. «Союз русского народа» — так называлась возникшая кронштадтская группа, состоявшая из ревнителей Монархии и почитателей св. Иоанна Кронштадтского. При этом обществе издавался журнал «Кронштадтский пастырь», собиравший и публиковавший материалы о св. Иоанне. Впоследствии это общество, деятельностью которого руководил Андреевский собор, стало, по мнению властей, центром контрреволюционной организации. Эта организация преследовала, как сказано в обвинении, следующие цели: «Объединять враждебно настроенных лиц к существующему строю, проводить соответствующую работу среди личного состава воинских частей с целью вызвать недовольство по отношению к существующему строю и уверить население в недолговечности "жидовской соввласти" и преимуществе твердой, единой монархической власти перед ней» и т. п.
Между тем, никаких политических действий не было в пастырской деятельности отца Николая. Он не только не входил ни в какие политические группировки, но и призывал прихожан относиться к происшедшему перевороту и существующей власти по-христиански. Целиков М. П., прихожанин Андреевского собора, привлеченный к кронштадтскому делу в качестве обвиняемого, говорил на допросе, что отец Николай Симо учил видеть в большевиках такую власть, которая «дана нам Богом в наказание за наши грехи и непослушание. Я много раз обращался к о. Николаю Симо объяснить мне, почему все это (гонение на Церковь — прим. авт.) попущено Богом. Он мне советовал быть покорным до призыва Православной Церкви встать грудью за веру и храмы Господни». Увещания к гражданской покорности с готовностью по призыву Церкви жертвовать собой для защиты Истины — такова суть наставлений отца Николая. Следует заметить, что отец Николай удерживал при этом свою паству не только от политики, но и от самочинного геройства, и советовал даже в деле противостояния богоборческому режиму ждать церковного указания. Вместе с тем, он считал своим пастырским долгом раскрывать прихожанам суть происходящего, помогая им приобрести подлинно церковное отношение к происходящему вокруг. На другом допросе тот же Целиков М. П. так характеризовал учительскую деятельность настоятеля Андреевского собора: «...Признаки, предшествующие появлению антихриста, давно налицо: революция, отречение Императора и Царей, братоубийственные войны, когда отец идет на сына и брат на брата, голод, отсутствие продовольствия, появление еретиков, глумление над Церковью и храмами, преследование веры, верующих и священнослужителей, устройство из храмов Божиих театров, где служат антихристу... Люди и власть служат ему и подготовляют его появление, особенно безбожники... Вся Православная Церковь учит нас этому. Причт Андреевского собора не может говорить иначе, так как они не еретики и не жиды — слуги антихриста, об этом они говорили и в проповедях, и в беседах с мирянами. Меня также неоднократно направляли на путь истины о. Симо, Ушаков...»
Арест для отца Николая не был неожиданностью. Он знал, что рано или поздно это произойдет и внутренне себя к этому приготовил. Староста Андреевского собора, тогда же схваченный чекистами, приводит интересные сведения о реакции причта Андреевского собора на захват обновленцами церковной власти, а в конце своих показаний говорит и об этой готовности отца Николая к встрече с карательными органами: «Когда произошла церковная революция, то есть образование "живой" и обновленческой церкви, я, как сейчас помню, настоятель Симо Николай и тогдашние члены причта Сергий Георгиевский и Василий Дралов очень энергично восстали против ее течения. Было устроено собрание двадцатки, совместно со всеми членами причта, где протоиерей Н. Симо объяснил по предложению председателя двадцатки, что "живая" церковь есть еретическая, а равно и обновленческая. Указал на то, что в этих образовавшихся группах введено двубрачие священства, что по каноническим правилам категорически воспрещено, зачитал при этом воззвание ленинградского духовенства к верующим, причтам и пастве, чтобы они берегли себя от волков, губящих Православную Церковь. А потому и у нас в двадцатке было принято не иметь общения с обновленческой и "живой" церковью. Вскоре после этого приехал из Ленинграда священник Орлов — представитель "живой" церкви — для устройства общего собрания всех двадцаток и всех причтов кронштадтских православных церквей. Собрание было назначено устроить в Кронштадтском Андреевском соборе. Часа за два до собрания в библиотеке собора собрались все члены причта и члены президиума двадцатки, где причт Андреевского собора категорически заявил, что он на это собрание, устраиваемое священником "живой" церкви, не пойдет. Вскоре пришел в библиотеку протоиерей Панфил, настоятель Владимирской церкви, узнать, как относится причт к устраиваемому собранию. Николай Симо сказал Панфилу, что Андреевский причт за "живой" церковью не пойдет. Панфил ему ответил, что нас могут арестовать гражданские власти, а Николай Симо ему ответил: "И пусть арестовывают, у меня котомки уже готовы"». Об этой же непреклонности, но уже сохранявшейся отцом Николаем в самой тюрьме, свидетельствовал другой обвиняемый на одном из допросов:«... Больше всего горевал Ушаков (священник Андреевского собора — прим. авт.), который, кроме того, еще находится в удрученном состоянии из-за перевода Симо в другую камеру, благодаря чего Ушаков не получает больше от Симо указаний, как вести себя на допросах. Симо всегда советовал всем упомянутым лицам, как себя держать на допросах и давал указания для дальнейших показаний. Ушаков был так доволен наставлениями Симо, что даже выразил, что с таким настоятелем, как Симо, мы бы не пропали и не пропадем, что он человек твердый и никогда никого не выдаст и лишнего слова на допросах не скажет».
Так оно и случилось на самом деле. По сравнению со всеми участниками Кронштадтского дела отец Николай прошел самое трудное испытание во время следствия. Он был единственным обвиняемым, который претерпел серию вызовов, состоявшую из 10 допросов. Такое количество раз к следователю не вызывался ни один из участников дела. Чего ждали от него сотрудники ГПУ? Одного: он должен был назвать местопребывание Пустошкина, который был руководителем московской группы иоаннитов и от которого отец Николай неоднократно получал деньги. Власти давно за ним охотились. Никто из ближайшего окружения отца Николая не знал о том, где находился Пустошкин. Отец Николай пресекал все попытки своих близких разузнать его адрес и держал информацию о нем в строгом секрете. Точно так же вел он себя и в ГПУ. Пять первых допросов были абсолютно безрезультатными. На шестом допросе арестованный протоиерей Николай Симо сделал категоричное заявление. «Отказываюсь от всяких дальнейших показаний о Пустошкине, о полученных мною деньгах от него, а также от других лиц, а равно и по всему делу», — сказал он следователю. Тогда его попытались уличить с помощью очной ставки. Один из обвиняемых по ходу следствия сделал ценное для ГПУ признание о получении им от Симо расписки на истраченную отцом Николаем сумму в 600 рублей. Эта расписка предназначалась для Пустошкина, так как деньги были взяты у него. Между отцом Николаем и признавшимся обвиняемым была устроена очная ставка. «Денег никаких не получал и разговора не было», — заявил на изобличающее показание обвиняемого Т. отец Николай. Три последующих вызова к следователю также не сдвинули дела с мертвой точки. «Василия Федоровича Пустошкина не знаю и денег от него не получал», — из допроса в допрос неизменно и с поразительной твердостью повторял арестованный.
Вероятно, информация о Пустошкине была настолько необходима органам, что отправить в ссылку отца Николая без этих сведений не представлялось возможным. Поэтому было принято «нестандартное» решение о продолжении следствия, но уже в составе совершенно другого дела. 14 февраля дела протоиерея Николая Симо и еще ряда лиц (отца Памфила Населенко, старосты собора Тюлькина и Целикова) были выделены из Кронштадтского дела и приобщены к другому следственному делу — делу о «всесоюзной к/р монархической организации "истинно-православные", возглавляемой церковно-политическим центром». Это было дело иосифлян. По нему проходило самое авторитетное духовенство Ленинграда, отложившееся от митрополита Сергия: епископы Дмитрий Любимов, Сергий Дружинин и Василий Докторов, священники Викторин Добронравов, Александр Советов, профессор Иван Андриевский и другие. Всего к делу было привлечено 86 человек, представлявших собой, по мнению властей, «актив ячеек, имевшихся при каждой церкви "истинно-православных"». Некоторые взгляды иосифлян, ощущавших себя ревнителями чистой веры, содержали в себе уклонение от истины Вселенского Православия. Так, процветание и самое существование Церкви многие из них ставили в зависимость от определенного политического строя. «Истинное православие, — показывал на допросах епископ Сергий Дружинин, — может существовать только при Монархе. Только он один может восстановить мир и любовь, только монархический строй может восстановить порядок в разрозненной России и дать возможность Церкви процветать на погибель всех гонителей Православной Церкви». Так, к сожалению, думали многие приверженцы митрополита Иосифа (Петровых), несмотря на то, что это явное заблуждение опровергается всем ходом исторического развития Христовой Церкви. Периоды гонений как раз и были, как правило, теми временами явления святости, которые впоследствии усваивались Церковью и питали благочестие христиан в мирное время. И без нее даже идеалы монашеской жизни не могли бы быть вполне осуществимыми, так как в основе своей аскетическая деятельность имеет все тот же культ мученичества и без него вообще невозможна. Эти заблуждения иосифлян отчасти объяснялись своеобразием исторического пути Русской Церкви, которая с момента своего возникновения развивалась под покровительством светской власти.
Настоятель Кронштадтского Андреевского собора не принадлежал к числу последователей митрополита Иосифа, о чем власти хорошо были осведомлены. После декларации 1927-го года он не порывал со своим правящим архиереем и не отлагался от него, хотя и не во всем его поддерживал. Так, например, он отказался поминать за богослужением советскую власть. Каким же образом он попал в число иосифлян? Вот что говорится об этом в обвинительном заключении следственного дела: «Ярким моментом в деятельности организации истинно-православных (т.е. иосифлян — прим. авт.) было вовлечение в организацию истинно-православных иоаннитов. Будучи настроены в монархическом духе, руководители организации вовлекли в свою организацию всех, кто так или иначе был противником Советской власти, кто вместе с ними вел борьбу с нарастающим революционным сознанием масс, кто под флагом защиты православия повел и поведет борьбу с существующей Советской властью». Этот ловко «перекинутый мостик» от иосифлян к иоаннитам позволял органам ГПУ увеличить число арестов и путем такого укрупнения дела существенно расширить масштаб ликвидационной операции. Этот же трюк делал возможным продолжение дознания отца Николая Симо и других участников Кронштадтского дела, из которых надеялись «выжать» необходимые сведения. Немалую роль, конечно, сыграли в этом подключении кронштадтского дела к делу «истинно-православных» откровенные показания иосифлян на допросах. «Иоанниты, — говорил епископ Сергий Дружинин следователю, — являются стойкими борцами за истинное православие, ведут праведную жизнь и так же, как и мы, ненавидят Соввласть». В таком же духе высказывались епископ Василий Докторов и другие. Однако отец Николай проходил по делу не только как участник иосифлянского движения, но и как руководитель центра целой разветвленной сети иоаннитских группировок, разбросанных по всей России. «Руководителями этого центра являлись крайне монархические элементы, в прошлом ближайшие сподвижники самого Иоанна Кронштадтского, люди, которые путем открытой пропаганды вели бешеную антисоветскую агитацию с целью подрыва и свержения Соввласти. <...> Во главе этой организации стоял священник Андреевского Кронштадтского собора Симо Николай, который при жизни Иоанна Кронштадтского вел монархическую погромную работу», — говорилось в строках обвинительного заключения.
Показания других обвиняемых, а также свидетелей, проходивших по делу иосифлян, содержат в себе весьма ценные свидетельства о личности отца Николая. Свидетель Н. Я. подтверждал, что протоиерей Николай Симо очень близко стоял к купцу Михаилу Петрову, человеку, чья жизнь и деятельность, безусловно, заслуживают отдельного исследования. Строитель Ораниенбаумского храма св. Архангела Михаила, пожертвовавший на его возведение 50 тыс. рублей, Михаил Петров был известным главой общества почитателей св. Иоанна Кронштадтского, возникшего после его кончины. После революции он был рукоположен во пресвитера самим Св. Патриархом Тихоном, а впоследствии возведен в сан архимандрита епископом Венедиктом (Плотниковым). Во времена закрытия монастырей он являлся руководителем тайной монашеской ораниенбаумской общины, насчитывавшей около 60 человек. Именно отца Николая Симо Петров выбрал своим духовником, что свидетельствовало о том авторитете, которым он пользовался среди православных христиан Кронштадта и Ораниенбаума. По показаниям того же свидетеля, Симо был в большой дружбе и с архимандритом Иаковом (Аржановским), последним духовником всероссийского пастыря. Есть в показаниях этого же участника следственного дела свидетельство о том, что и сам отец Николай имел намерение принять монашеский постриг, но епархиальная власть, не вполне доверявшая его «лояльности» и, вероятно, недолюбливавшая его за связь с иоаннитами, не пошла на его пострижение. Другой обвиняемый, И. Ж., на следствии привел любопытную версию выдвижения отца Николая Симо на должность настоятеля Андреевского собора. Суть ее заключалась в том, что протоиерей Николай, как подражатель жизни святого Иоанна Кронштадтского, был поставлен на этот пост «партией» почитателей великого праведника и чудотворца XX столетия. «Николай Симо, — говорил он, — состоя священником в Кронштадте в Крестовоздвиженской церкви, своим подражанием Иоанну Кронштадтскому был кронштадтскими иоаннитами выдвинут в настоятели Андреевского собора. Обосновавшись в Андреевском соборе, Симо перетащил с собой всех прихожан Крестовоздвиженской церкви и в Андреевском соборе создал крепкое ядро иоаннитов, среди которых усиленно повел контрреволюционную работу».
Сам отец Николай допрашивался в рамках иосифлянского дела дважды: 2 и 28 марта. Но позиция его и на этих допросах оставалась неизменной. Он отказался назвать местопребывание Пустошкина, а свою связь с ораниенбаумскими иоаннитами объяснял материальной помощью, которую последние оказывали Андреевскому собору по причине падения колокольного шпиля, случившегося во время так называемого «Кронштадтского мятежа». Следствие, не добившись желаемого результата, вынуждено было капитулировать перед непреклонностью последнего настоятеля знаменитого на всю Россию Андреевского собора. Бессильная злоба тех, кто вершил расследование, проявила себя в вынесении приговора подследственному протоиерею Николаю Симо. Даже в те годы его приговор являлся редкостью и употреблялся лишь в крайних, исключительных случаях. Резолютивная часть обвинительного заключения гласила: «Симо обвиняется в том, что, будучи ближайшим сподвижником о. Иоанна Кронштадтского и руководителем "иоаннитов", привлекал к себе фанатичные, изуверские, черносотенные элементы и через них вел борьбу с Соввластью, противодействуя всем советским начинаниям. Прикрывая свою контрреволюционную деятельность толкованиями из книг Священного Писания о близком пришествии антихриста и скорой гибели мира, вел работу в духе установок контрреволюционной организации "истинно-православные"». 13 апреля 1931-го года выездной сессией коллегии ОГПУ протоиерей Симо Николай Адамович был приговорен к высшей мере наказания — расстрелу.
Согласно документу УФСБ по Санкт-Петербургу от 9 октября 2000-го года за № 10/2-1896 н/с, 18 апреля 1931-го года этот приговор, увенчавший эстонского протоиерея славой мученика Церкви Христовой, был приведен в исполнение.
 


По книге: Новомученики Санкт-Петербургской епархии. Иеромонах Нестор (Кумыш). Сатис, 2003.
 
«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века.
Составленные игуменом Дамаскиным (Орловским). Апрель».
Тверь. 2006. С. 41-46
 

Система Orphus