Цитата дня

«Душа, которая любит Бога, в Боге и в Нем одном имеет себе упокоение... На всех путях, какими ходят люди в мире, не обретают они мира, пока не приблизятся к надежде на Бога» (прп. Исаак Сирин)

oshibki1.jpg

Священноисповедник Лука (Войно-Ясенецкий), архиепископ Симферопольский и Крымский

     Память 29 мая с.с.
 

    svshid_lukaСвященноисповедник Лука родился 14 апреля 1877 года в городе Керчи Таврической губернии в семье провизора Феликса Станиславовича и его супруги Марии Дмитриевны Войно-Ясенецких и в крещении был наречен Валентином. Феликс Станиславович был ревностным католиком, часто ходил в костел и подолгу молился дома, но своих домашних, по кротости своего характера, он не принуждал принимать католицизм. Мария Дмитриевна по рождению была православной, но в храм никогда не ходила и исповедовала скорее протестантизм, нежели православие, стараясь совершать добрые дела, помогая, например, заключенным. Таким образом, будущий святитель с детства не получил никакого религиозного воспитания и если имел какую-то религиозность, то, по его словам, скорее унаследованную «главным образом от очень набожного отца».
В конце восьмидесятых годов семья Войно-Ясенецких поселилась в Киеве, где Феликс Станиславович поступил служить в страховое общество «Надежда». В 1896 году Валентин окончил Киевскую гимназию и, как одаренный выдающимися художественными способностями, одновременно и Киевскую художественную школу. Во время обучения он участвовал в одной из передвижных выставок «небольшой картиной, изображавшей старика-нищего, стоящего с протянутой рукой. Влечение к живописи у меня было настолько сильным, – вспоминал он впоследствии, – что по окончании гимназии решил поступать в Петербургскую академию художеств.
Но во время вступительных экзаменов мной овладело тяжелое раздумье о том, правильный ли жизненный путь я избираю. Недолгие колебания кончились решением, что я не вправе заниматься тем, что мне нравится, но обязан заниматься тем, что полезно для страдающих людей. Из академии я послал матери телеграмму о желании поступить на медицинский факультет, но все вакансии были уже заняты... через год меня опять непреодолимо повлекло к живописи. Я отправился в Мюнхен, где поступил в частную художественную школу профессора Книрр. Однако уже через три месяца тоска по родине неудержимо повлекла меня домой, я уехал в Киев и еще год с группой товарищей усиленно занимался рисованием и живописью».
При вручении аттестата по окончании гимназии директор вручил Валентину, как это было в то время принято, Новый Завет как благое напутствие на дальнейшую жизнь; эта книга определила впоследствии всю его жизнь. Он стал ее внимательно читать. Особенно его поразили слова Христа, обращенные к апостолам: «Жатвы много, а делателей мало. Итак, молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою» [Мф. 9, 37]. – «О Господи! – воскликнул мысленно юноша, у которого буквально дрогнуло сердце при этих словах. – Неужели у Тебя мало делателей?!»
Валентин Феликсович принадлежал к тем редким, исключительно значимым для народа людям, которые не могут делать что-то лишь для себя, ограничиться деланием того, что лично им нравится, для них долг служения ближним – не пустые слова, и потому они в своей деятельности занимаются не чем попало, не идут вслед случайного выбора, не строят на чужом фундаменте, но стараются найти то, что необходимо сделать сейчас и что полезно для всего общества. Это – строители, делатели, выходящие на ниву по призыву Господа, одни – сеять, другие, входя в их труд, – жать.
Вернувшись из Мюнхена, он «каждый день, а иногда и дважды в день ездил в Киево-Печерскую Лавру, часто бывал в киевских храмах и, возвращаясь оттуда, делал зарисовки того, что видел в Лавре и храмах». Он вспоминал: «Я сделал много зарисовок, набросков и эскизов молящихся людей, лаврских богомольцев, приходивших туда за тысячу верст...»
Однако желание оказывать практическую помощь своему народу возобладало, и в 1898 году Валентин Феликсович поступил на медицинский факультет Киевского университета имени святого равноапостольного князя Владимира, где показал блестящие дарования в области медицины, в чем немало ему помог талант и практический опыт в области рисунка. Уже на втором курсе его товарищи по университету говорили, что он будет профессором анатомии, что со временем и сбылось, – Валентин Феликсович стал профессором топографической анатомии и оперативной хирургии.
Но немало были удивлены его сокурсники, когда узнали при вручении дипломов в 1903 году, что Валентин Феликсович, имея все дарования ученого, собирается стать врачом земской больницы. Однако практическое исполнение этого желания пришлось отложить, так как началась русско-японская война, и 30 марта 1904 года Валентин Феликсович в составе отряда Российского общества Красного Креста выехал на Дальний Восток. Отряд расположился в Чите, где Валентин Феликсович приступил к исполнению обязанностей хирурга, предварительно хорошо проштудировав книгу известного французского хирурга Лежара «Неотложная хирургия», которая, кроме того что «представляла собой классическое руководство по военно-полевой хирургии, где рассматривались различные способы оперативных вмешательств», рассматривала вопросы местного обезболивания, только начинавшегося тогда применяться при хирургических операциях.
В Чите Валентин Феликсович женился на дочери управляющего крупным имением в Черкасской губернии Анне Васильевне Ланской, приехавшей с тем же отрядом Красного Креста, а до этого работавшей медицинской сестрой в Мариинской общине сестер милосердия. Анна Васильевна привлекла его не только своей красотой, но также исключительной добротой и кротостью, в госпитале ее называли «святой сестрой». Два врача просили ее руки, но она отказала им, так как дала Богу обет девства. Соглашаясь на брак с Валентином Феликсовичем, она нарушала обет и в ночь перед венчанием долго молилась перед иконой Спасителя. И ей показалось, что Христос отвернул от нее Свой лик и Его образ исчез из киота. Это было Господним напоминанием о данном ею обете, которым, однако, она пренебрегла, и Господь, показывая, что всякая добродетель дается только Им и всякий дар свыше исходит лишь от Него, наказал ее патологической ревностью, от которой она тяжело страдала всю жизнь, ибо подлинно любить, и любить до конца, всем сердцем и всем помышлением, можно только Христа.
Незадолго до окончания войны Валентин Феликсович получил место заведующего городской земской больницей в городе Ардатове Симбирской губернии, но через несколько месяцев ему пришлось отказаться от работы в ней. Объясняя причины этого, он говорил впоследствии, что в ардатовской больнице он «сразу столкнулся с большими трудностями и опасностями применения общего наркоза при плохих помощниках, и уже там у меня возникла мысль о необходимости, по возможности, избегать наркоза и как можно шире заменять его местной анестезией. Я решил перейти на работу в маленькую больницу и нашел такую в селе Верхний Любаж Фатежского уезда Курской губернии. Однако и там было не легче, ибо в маленькой участковой больнице на десять коек я стал широко оперировать и скоро приобрел такую славу, что ко мне пошли больные со всех сторон... Вспоминаю курьезный случай, когда молодой нищий, слепой с раннего детства, прозрел после операции. Месяца через два он собрал множество слепых со всей округи, и все они длинной вереницей пришли ко мне, ведя друг друга за палки и чая исцеления».
«Чрезмерная слава сделала мое положение в Любаже невыносимым. Мне voyno_yaseneckiyприходилось принимать амбулаторных больных, приезжавших во множестве, и оперировать в больнице с девяти часов утра до вечера, разъезжать по довольно большому участку и по ночам исследовать под микроскопом вырезанное при операции, делать рисунки микроскопических препаратов для своих статей, и скоро не стало хватать для огромной работы и моих молодых сил».
Валентин Феликсович перешел тогда работать в уездную больницу в городе Фатеже. Здесь, однако, ему пришлось проработать недолго. Однажды он не смог, оставив все дела, поехать к заболевшему исправнику. Председатель земской управы счел, что это было сделано с умыслом и чуть ли не из революционных целей, и постановлением управы Валентин Феликсович был уволен со службы. В ближайший базарный день один из вылеченных им слепых влез на бочку и произнес зажигательную речь по поводу увольнения врача, и под его предводительством собравшаяся толпа отправилась громить земскую управу, где, по счастью, кроме одного чиновника, никого не было. Но Валентину Феликсовичу пришлось спешно уехать из города.
В 1909 году он переехал в Москву и приступил к практическим исследованиям по теме «Регионарная анестезия», где он явился открывателем новых методов обезболивания. В это время у них с женой было уже двое маленьких детей, жить им в Москве было не на что, и Валентин Феликсович уехал с семьей в село Романовку Балашовского уезда Саратовской губернии, где стал работать в больнице на двадцать пять коек, а затем переехал в город Переславль-Залесский, где получил место главного врача и хирурга в уездной больнице на пятьдесят коек. Во всех больницах, где ему приходилось трудиться, Валентин Феликсович не только добросовестно и с полной отдачей сил исполнял свои обязанности, но и старался внести принципиальные улучшения в деятельность медицинских учреждений. Невозможно было при огромном наплыве больных в верхнелюбажской больнице обходиться без третьего фельдшера, и Валентин Феликсович поставил вопрос перед Уездным земским собранием о привлечении третьего фельдшера. Ему было отказано. Он тут же обратился к Собранию о пересмотре этого решения, пригрозив, что иначе откажется продолжать службу в этой больнице. Собрание было вынуждено пересмотреть решение и выделить для больницы средства на содержание третьего фельдшера.
Валентин Феликсович предложил ряд мероприятий для поднятия профессионального уровня врачей в Балашовском уезде, в частности, публиковать на средства Балашовского земства ежегодные отчеты о деятельности больницы, что способствовало бы сохранению богатого и разнообразного клинического материала, создать уездную медицинскую библиотеку, собрав в ней лучшие труды по медицине и медицинские журналы, и создать патологоанатомический музей, где были бы собраны препараты, иллюстрирующие случаи, редко встречающиеся в практике земских врачей, что способствовало бы предотвращению многих ошибок; однако большая часть этих предложений не была принята, и он оставил свою службу в этой больнице, хотя ему некуда тогда было ехать. Далеко не всегда его предложения находили поддержку администрации, но он готов был лучше отказаться от службы, чем от принципов. А за земное благополучие он никогда не держался.
В то время для хирургов «оставался сомнительным способ обезболивания, который следовало применить... чтобы... предупредить страдания больного... Выбор обезболивающих средств был ограничен, как правило, эфиром или хлороформом», которые «нередко приводили к... передозировке, являвшейся... причиной гибели оперируемых больных...».
«...Земские врачи и их помощники были вынуждены учиться... на собственном опыте, который достигался дорогой ценой, методом проб и ошибок. Эти печальные результаты приводили к выводу, что проведение наркоза может стать опаснее хирургической операции. Отсюда рождались отказы земских врачей либо от хирургической деятельности вообще, либо от применения наркоза при оперативных вмешательствах...»
Молодой земский врач стал изучать европейскую литературу, касающуюся этого вопроса. Идя по пути совершенствования знаний с помощью самообразования, Валентин Феликсович подробно фиксировал результаты своего врачебного опыта. В течение двух с половиной лет – в 1906-м, 1907-м и части 1908 года – он выполнил шестьсот семьдесят шесть больших и малых хирургических операций, причем только 18 % их были выполнены под общим наркозом, в тех случаях, когда операция без него была невозможна.
«Он окончательно убедился, что “хирургу-самоучке, какими по печальной необходимости, по его выражению, должны быть многие земские врачи, местная анестезия дает возможность спокойно и осторожно делать свои первые шаги на трудном пути хирургии, не мучаясь заботой о наркозе, сосредоточивая все свое внимание только на операции”».
В 1915 году Войно-Ясенецкий опубликовал книгу «Регионарная анестезия»; в ней был обобщен его «личный опыт, какого не было в этом виде обезболивания ни у кого из хирургов нашей страны». Валентин Феликсович предупреждал, что сложность применения различных способов регионарной анестезии «при первом приближении является кажущейся. Не надо пугаться этого обманчивого впечатления. Каждый из новых способов настолько разработан, что “от начинающего требуется лишь точное исполнение технических правил инъекции и топографо-анатомические сведения лишь в том объеме, в каком они необходимы для каждого хирурга”...
Отсюда вытекал важный практический вывод: описание каждой методики регионарной анестезии должно представлять собой простую и точную инструкцию, не допускающую двоякого толкования, чтобы земский врач любой квалификации мог воспользоваться нужным ему способом». За эту работу Варшавский университет присудил ему премию имени Хойнацкого, при которой полагалось денежное вознаграждение. Но его Валентин Феликсович не смог получить, так как для этого надо было предоставить в Варшаву некоторое количество напечатанных книг, но когда он попытался купить их, то выяснилось, что все экземпляры вышедшей небольшим тиражом книги раскуплены.
В 1916 году за опубликованную монографию, которая была расценена как диссертация, Валентин Феликсович получил степень доктора медицины. Профессор Мартынов так охарактеризовал эту работу: «Мы привыкли к тому, что докторские диссертации пишутся обычно на заданную тему с целью получения высших назначений по службе и научная ценность их невелика. Но когда я читал Вашу книгу, то получил впечатление пения птицы, которая не может не петь, и высоко оценил ее».
Однако при больших успехах в научной и врачебной деятельности, духовная жизнь его в это время оказалась запущенной. «У земского врача, каким я был тринадцать лет, – вспоминал он впоследствии, – воскресные и праздничные дни самые занятые и обремененные огромной работой. Поэтому я не имел возможности... бывать на богослужениях в церкви и многие годы не говел. Однако в последние годы моей жизни в Переславле я с большим трудом нашел возможность бывать в соборе, где у меня было свое постоянное место, и это возбудило большую радость среди верующих Переславля».
В Переславле им было положено начало работы над книгой «Очерки гнойной хирургии», принесшей ему впоследствии заслуженную славу. «С самого начала своей хирургической деятельности, – вспоминал он, – я ясно понял, как огромно значение гнойной хирургии и как мало знаний о ней вынес я из университета. Я поставил своей задачей глубокое самостоятельное изучение диагностики и терапии гнойных заболеваний. В конце моего пребывания в Переславле пришло мне на мысль изложить свой опыт в особой книге... Я составил план этой книги и написал предисловие к ней. И тогда, к моему удивлению, у меня появилась крайне странная неотвязная мысль: “Когда эта книга будет написана, на ней будет стоять имя епископа”».